Морфология архитектурной среды

Одни теоретики рассматривают формообразование, в основном, как образование художественной формы, которое можно выделить в процессах архитектурного и дизайнерского проектирования. Другие ставят это положение под сомнение, утверждая, например, что архитектурные формы структурируют, прежде всего, реальную среду жизненных процессов и тесно взаимосвязаны поэтому с учетом всего комплекса социально-экономических, функциональных, инженерно-технических и других объективных факторов. В первом случае формообразование предстает как некое чистое формотворчество. Однако по отношению к проектированию большинства объектов следует говорить о создании искусственной среды, где форма объекта — результирующее звено, которое как бы аккумулирует в себе многие свойства, обусловленные организацией процессов деятельности и поведения людей, рациональными принципами организации конструктивных систем, многими другими объективными факторами. Эстетическая (и художественная) организация объекта при таком подходе составляет только определенный аспект формообразования, который выражается в поиске свойств формы, наиболее существенных для восприятия соответствующей информации.

Формообразование не может рассматриваться поэтому как процесс создания только художественной или эстетически значимой формы вне объективной ее обусловленности многими другими факторами и требованиями. Они всегда предстают как процессы организации самой жизнедеятельности людей посредством архитектурной формы, всегда представляют собой синтез факторов строительного производства и социально-экономических условий, находящих выражение в определенных параметрах этой формы, а потому требующих теоретического анализа формообразования во взаимосвязи со всем этим кругом проблем.

Ясно, что формообразование, в конечном счете, сводится к выявлению и фиксации в объекте различных его свойств и качеств, то есть к существу, к содержанию той формы, которая несет это содержание, является способом ее существования. Известно, что форма существенна, а сущность формирована. Архитекторы хорошо знают практически, что они всегда имеют дело с формой, которая в итоге должна быть единой, цельной и выразительной. Значит, надо говорить не о "двоякости" содержания и формы, как это делают некоторые теоретики, а о ее сложном, многостороннем содержании, о сложном переплетении (взаимосвязи) структуры (внутренней формы) сооружения или комплекса и его облика (условно говоря, его внешней формы). Известные архитекторы и у нас, и за рубежом всегда оттеняли этот момент. Так, например, А. Веснин говорил: "Задача архитектора — организация пространства для определенной жизни". При этом имелась ввиду организация его во всех тех отношениях, которые обеспечивают создание среды относительно полноценного протекания в ней всех основных процессов жизнедеятельности. "Архитектура— это тщательно продуманное создание пространства, вызывающего ощущение его пригодности для соответствующего использования" (Л. Кан). При организации архитектурного пространства широко понимаемые функциональные требования и жесткая его морфология всегда находятся в известном несоответствии. Даже если в момент создания сооружения архитектор сумел добиться полного соответствия морфологии объекта его содержанию, то это лишь один момент. Жизнь уходит вперед, а произведенная форма остается жить. И возникает противоречие между как бы застывшей формой и продолжающим развиваться содержанием. Это реальное противоречие, и архитектор должен его чувствовать. Задача состоит в том, чтобы снять это противоречие, ибо оно и есть движущая сила изменения формы, развития пространственных архитектурных структур.


Профессиональный опыт современного проектирования демонстрирует широкий спектр объективной обусловленности архитектурных приемов и форм конкретной проектной ситуацией. Достаточно очевидно, например, что форма отдельного здания со сложными, разветвленными по структуре функционально-технологическими процессами, определяющими его объемно-планировочное решение, будет во многом определяться рациональными принципами ее организации. В особой степени обусловленность архитектурной формы многими конкретными факторами находит выражение в решении задач градостроительного уровня. Специфичность природных и градостроительных ситуаций находится в единстве с учетом других факторов: требуемой плотности застройки, обусловленности функционально-планировочных структур и многими другими конкретными условиями, определяет в современных условиях формообразование крупных градостроительных комплексов. Там же, где "искусственная" архитектурная форма "навязывается" реальной жизненной ситуации, где она подавляет своей стереотипностью конкретные жизненные требования, — там, обычно, и возникают оторванные от жизни объекты, что ведет в дальнейшем к вынужденной их модернизации и к дополнительным затратам.

Если исходить из сущности процессов творчества, то формообразование заключается, прежде всего, в выявлении жизненных условий, оказывающих объективное влияние на форму, в раскрытии закономерностей и механизмов синтеза многих объективных — социально-экономических, социально-функциональных, деятельностных, инженерно-технических и многих других сложновзаимодействующих факторов и условий. Этот подход, безусловно, должен дополняться и культурно-историческим подходом к архитектурной форме как носителю многообразных культурных значений, как к форме, которая может быть по-новому интерпретирована.


Проблема формообразования понимается, таким образом, как проблема отражения и определенного "предложения" в морфологии архитектурных средовых объектов всей совокупности объективных формообразующих факторов. Полнота отражения и материализации этих факторов в проектировании обеспечивает полноценную среду жизнедеятельности, адекватную конкретно-историческим условиям производства и потребления и соответствующему образу жизни.

Связь между образом жизни и морфологией архитектурной среды, между образом жизни и образом этой среды, между стилем жизни и стилем среды очевидна. Однако постижение сути и механизма этих связей дело отнюдь не простое. Вот почему в последние 15—20 лет эти вопросы усиленно исследуются рядом наших философов, социологов, теоретиков архитектуры и дизайна, особенно применительно к жилой среде.

Под образом жизни принято понимать совокупность видов и форм жизнедеятельности индивида, социальной группы, общества в целом, взятых в единстве с условиями, которые характеризуются укладом, уровнем и качеством жизни. Структурируется он сообразно составляющим его социальным проблемам труда и быта, культуры и общественной жизни (И. Бестужев-Лада). Ясно, поэтому, что в связи с перестройкой, с усилием роли социальной политики актуализируется тяга и необходимость решать проблемы, связанные с совершенствованием образа жизни. Поэтому-то важной особенностью нового этапа развития архитектуры и дизайна является их направленность на участие в формировании полноценной среды обитания, на улучшение "средовой обстановки" (О. Генисаретский).

Их участие в обеспечении культурной преемственности образа жизни в условиях его интенсивной модернизации приводит к тому, что они порознь и, особенно, ъместе, через дизайн архитектурной среды, расширяют границы их приложения вплоть до проектирования средовых архитектурных объектов — до создания полноценной предметно-пространственной среды различных областей жизнедеятельности, переходят в проектировании к дизайн-программированию, к созданию архитектурно-дизайнерских концепций по решению многоотраслевых и региональных проблем. В связи с этим углубляются связи с современной художественной культурой, привлекаются данные и методы гуманизации наук, происходит опора на осознание и истолкование достижений всей проектной культуры, учитывающей ценности жизни, среды и культуры в целом. Отсюда "выявление ценностных взаимосвязей образа жизни и предметной среды как основы ценностной ориентации проектной деятельности, выбора ее объектов и критерий оценки" (О. Генисаретский).


Зависимость между особенностями жизнедеятельности людей и организацией их материального окружения отмечена издавна. Для древних, например, искусственная среда воспринималась как прямая фиксация не только форм поведения и связей внутри человеческого коллектива, но и сил, воздействующих на него извне. Однако затем, в эпоху развития буржуазного общества, возникла идея о том, что эта зависимость может быть обращена как бы "в обратную сторону", что изменения форм среды могут оказывать воздействие на образ жизни. Наиболее ярким примером такого рода утопической мечты может служить мысль Ле Корбюзье о том, что изменения в структуре города или даже отдельного сооружения (скажем, "машины для жилья") вызовут изменения социальных процессов (вплоть до их революционных преобразований).

На деле, конечно, все обстоит иначе. Наоборот, исходной предпосылкой, связанной с организаций предметно-пространственной среды, является ее подчинение познаниям закономерностей экономического и социального развития. "Прогнозирование, динамика образа жизни позволяет выбирать оптимальное направление процессов формирования предметно-пространственной среды, способствующее скорейшему достижению намеченных социальных целей".

Здесь, однако, нет простой, однолинейной связи. Необходимо найти звено перехода от проблем жизни к средовой проблематике. Таким звеном, по-видимому, служат такие категории, как стиль жизни и связанный с ним стиль формообразования.

Единство основных черт образа жизни совмещается с многообразием стилей жизни (как отдельных его аспектов), каждый из которых всегда связан с системой форм среды.

Среда, таким образом, это понятие, в котором воплощается связь микрокосмоса нашего "я" с общественным бытием и даже всей вселенной. Предметно-пространственное окружение человека, отражая стиль жизни, не только позволяет находить необходимые нам формы поддержания складывающегося образа жизни, но и создает условия для планомерного влияния на его становление и развитие, что создает диалектическое единство упорядоченности систем жизнеобеспечения в целом и индивидуализации, многообразия ее конкретных сред и их отдельных ячеек. В пределах единого образа жизни развиваются различные стили жизни. В результате это приводит к тому, что отдельный стиль жизни может быть реализован через различные варианты стилей формообразования.

Для нас здесь важно и то, что потенциал того или иного стиля полностью воплощается лишь в средовых комплексах, система которых организуется с помощью решения конкретных проектных задач, на основе уникальных возможностей художественного творчества в области дизайна архитектурной среды. Способы эстетического освоения конкретного пространства жизни и его предметного наполнения задаются, напомним еще раз, стилем жизни.

Нашему времени не может быть свойственен тот подход, который когда-то получил название "тотального проектирования". Проектное мышление архитекто-ра-дизайнера должно быть направлено к локализации внимания (его углублению) к жизненно-конкретным ситуациям, к осмыслению в нюансах того образа и стиля жизни, применительно к которым решается архитектурно-дизайнерская задача.

Для архитектора-дизайнера проектировать — означает вмешиваться во взаимосвязь образа жизни и предметно-пространственной среды и через это влиять на ценность средовых объектов и на целостный смысл "образожизненных" состояний. "Исходный импульс проектирования, — отмечает 0. Генисаретский, — питается заботой о ценностной достоверности наличного образа жизни и реализуется в опасениях за возможность утраты полученных из прошлого и наличных благ или в упованиях на достижение лучшего в будущем".