Строительство монументальных каменных зданий в этот период продолжается, но не так интенсивно, как в предыдущий, — очевидно, сказывается сокращение материальных возможностей у киевского князя. Заказчиками по-прежнему остаются князья и монастыри, но теперь получает распространение строительство не только монастырских, но и приходских церквей. Для архитектуры и строительства Киева этого времени характерны решительные изменения.
Во всей Руси, начиная с 30-х годов XII в., прекращает существование византийская opus mixtum — зодчие переходят на строительство из местных строительных материалов, что явилось прямым следствием развития феодальных отношений. Во Владимире и Галиче начинают строить из белого камня, в Новгороде идет в употребление местный плитняк, а в Приднепровье, где не было камня, строители перешли на кладку из кирпича без прослоек камня. Кирпич по-прежнему имел традиционную форму византийской плинфы и по-прежнему в известковый раствор добавляли толченый кирпич — цемянку, но утопленных рядов уже не делали и в результате фактура фасадов перестает быть полосатой. Взамен этого швы кладки аккуратно подрезают, а на лопатках пилястр иногда выкладывают незамысловатые узоры из кирпича — кресты, треугольники. Такая кладка — opus isidos — нередко употреблялась в Византии и на Западе. По характеру она близка к романской кирпичной кладке и отличается от нее лишь формой кирпича и цемяночным раствором. Изменяются по сравнению с предыдущим периодом и размеры плинфы: она по-прежнему остается крупноформатной (около 32X26 см), но толщина заметно увеличивается — от 3,5—4 см в предыдущий период — до 4,5—5,5. В Киеве в этот период кирпич изготовляли из местных пестрых глин, выделка и обжиг его значительно уступают качеству кирпича XI в.
Имеются данные о применении на фасадах штукатурки, хотя, как следует думать, это не было повсеместным явлением, судя по орнаментальным украшениям из утопленных в кладку кирпичей, части стен не предназначались для оштукатуривания.
В конструкциях широкое распространение получают крестовые своды, которые ранее применялись редко. Они встречались и в византийской архитектуре, но особенно были характерны для романского зодчества. Для кладки фундаментов, как и раньше, употребляли камень, но мастера уже осваивают правило заложения фундаментов ниже уровня промерзания грунта, т. е. на глубину 110—150 см. По-прежнему, в кладке стен большое значение имеют деревянные связи. В полах зданий мозаика из смальты уступает место поливной разноцветной керамике, а настенные мозаики полностью заменяются фресковой живописью. Кровли, как и раньше, делают из свинцовых листов, хотя и не исключена возможность применения в каменных зданиях кровель из лемеха, как это было в Новгороде. В окна вставлялись щиты-оконницы с круглыми и треугольными стеклами.
Основным типом церковных зданий продолжает оставаться шестистолпный крестовокупольный трехапсидный одноглавый храм, идущий от типа Успенского собора Печерского монастыря. Кроме него получает распространение и упрощенный четырехстолпный тип крестовокупольного храма. Традиционными остаются и методы разбивки плана зданий. По-прежнему, основным модулем является сторона подкупольного пространства, выраженная в греческих футах.
Существенные изменения происходят и в организации внутреннего пространства зданий. Башни с круглыми винтовыми лестницами повсеместно заменяются внутренними лестничными ходами в толще западной или северной стены, а крещальни устраиваются в боковой части нартекса, вместо отдельно стоящих построек, как это делали в предыдущий период. Нартекс четко выделяется в структуре здания. В нем устраиваются специальные ниши — аркасолии — для погребений феодалов и членов их семьи.
Характерными признаками нового стилистического направления являются мощные полуколонны на лопатках пилястр и аркатурные пояса с поребриковыми орнаментами, проходящие на уровне пят закомар. Этот столь характерный для романского зодчества прием полностью заменил распространенные в предшествующий период меандровые орнаменты. Весь характер декора фасада приобретает графический характер, подчеркивающий мощь стен, прорезанных узкими окнами, напоминающими амбразуры. Пропорции зданий тяжелые, во всем их облике ярко проступают черты феодальной эпохи. Выдающийся французский скульптор О. Роден назвал романскую архитектуру «тяжелым молчанием». Это в значительной степени можно отнести и к древнерусской архитектуре 30—80-х годов XII в., очень близкой по характеру и формам к романскому зодчеству, хотя и решительно отличающейся от него традиционной крестовокупольной структурой композиции.
(!вязи русских мастеров с романским зодчеством в XII в., несомненно, были более активными по сравнению с предыдущим временем, особенно в правление Мстислава Владимировича, внука по матери английского короля Гаральда. С построек Мстислава, как можно предполагать, начинается новое архитектурное направление.
Под 1129 г. в Ипатьевской летописи приведена такая запись: «Того-же лета заложи Мьстислав церковь камену святаго Федора, в Киеве, сын Володимерь». Мстислав умер в 1133 г. и был похоронен в церкви Федора.
В дальнейшем на протяжении XII в. в Федоровском монастыре хоронили князей из рода Мстислава. Собор монастыря до наших дней не сохранился, но его местоположение неподалеку от Софийских (Батыевых) ворот в киевском детинце было хорошо известно. Руины церкви Федора изображены на плане Киева А. Кальнофойского 1638 г. с таким примечанием: «Церковь св. Федора Тирона, только стены стоят» [116, табл. 3]. Но на плане 1695 г. И. Ушакова они уже не отмечены. В 1838 г. А. И. Ставровский раскопал фундаменты древней постройки, но, к сожалению, план их был составлен неквалифицированно и судить по нему о типе здания очень трудно, хотя некоторые черты шестистолпного крестовокупольного храма все-таки угадываются. Вблизи этого места В. А. Богусевичем велись раскопки, при которых найдены многочисленные фрагменты кирпичной кладки и части упавших стен. Характер кладки, кирпича и раствора позволяет определить время сооружения этого здания — где-то в первой половине XII в. М. К. Каргер высказал предположение, что на одном из рисунков А. Вестерфельда, изображающих южный фасад церкви, показан Федоровский монастырь. Как отмечал исследователь, церковь эта была построена порядовой кладкой. На фасаде отсутствуют характерные для XI в. меандровые орнаменты, а взамен их между окнами первого и второго ярусов тянется пояс из небольших декоративных ниш. Подобный пояс находим на фасадах Юрьевской церкви в Успенском соборе в Каневе 1144 г. Такие же ниши мы видим на фасадах Борисоглебского собора в Чернигове, что типично для памятников стилистического направления 30—80-х годов XII в. Но на фасаде храма, изображенного на рисунке А. Вестерфельда, отсутствуют полуколонны на лопатках пилястр, что может косвенно указывать на раннее время постройки, когда этот прием еще не сложился. Подобный прием использован и в Ильинской церкви в Чернигове, датировать которую, как нам представляется, можно 30-ми годами XII в.
Постройкой, в которой окончательно сложились черты стилистического направления 30—80-х годов XII в., была церковь Богородицы Пирогощи на Подоле, не сохранившаяся до наших дней, но хорошо изученная И. В. Моргилевским. В Лаврентьевской летописи под 1131 г. читаем следующую запись: «Во то-же лето заложи церковь Мстислав святые Богородицы Пирогощою». Ипатьевская летопись относит это событие к 1132 г. и передает его так: «В се же лето заложена бысть церкви па мена святая Богородица, рекомая Пирогоща». И под 1136 г. летописец сообщает: «Том лете церкви Пирогоща свершена бысть». Следует отметить редкий для киевской летописи случай, когда указывается начало и окончание строительства: церковь Богородицы Пирогощи строилась 4 года. Церковь по была монастырской — высказывались мнения о том, что строилась она на торгу посадскими людьми [6, с. 118]. Однако летопись связывает строительство здания с именем Мстислава: он, вероятно, являлся ктитором постройки. Погородичная (Успенская) церковь была собором торгово-ремесленного Подола на протяжении нескольких веков. Исследования, проведенные Киевской археологической экспедицией в последние годы, дали ряд любопытных данных, связанных с ее основанием. Церковь стояла на холме, ее дневной горизонт находился на уровне около двух метров от современного уровня земли, в то время как окружающая здание жилая застройка Подола располагалась на 7—8 метров ниже современного уровня. Поражает большая глубина фундаментов: они были раскопаны на глубину трех метров и далее уходили в слой подпочвенных вод. Фундаменты сложены из больших блоков камня, носивших следы вторичного использования. В ряде мест сохранились даже следы фресковой штукатурки. Трудно сказать, какому зданию могли вначале принадлежать эти блоки: возможно, старому дворцовому сооружению эпохи Владимира, которое, как и некоторые другие из них, вероятно, в ту пору пришло в запустение. По поводу названия «Пирогоща» высказывалось много мнений. Предполагали, что оно связано с именем иконы, находившейся в одной из церквей в башнях Константинополя («пир-гос» по-гречески — башня) и по преданию привезенной оттуда вместе с иконой Владимирской богоматери [52, т. II, с. 435—436]. Были и мнения о том, что икона принадлежала некоему Пирогостю, возможно киевскому боярину.
Судя по упоминанию в «Слове о полку Игореве» («Игорь едет по Боричеву к святей Богородици Пирогощей»), церковь играла немаловажную роль среди других храмов города. Существовала она в XV в., в XVI ст. находилась в запустении, а в 1613 г. итальянский архитектор Себастиано Врачи отстраивает ее, по традициям того времени в стиле ренессанса. С. Врачи наново возводит центральный купол и сооружает по углам четыре дополнительных купола. По свидетельству очевидца, «почали из фундаменту поправляти церковь святой Пречистое Успение соборную, стоячую в рынку Киевском внутри и з надворья, бо опала и ошарпалася была вельми и развалилася: верху всего не было: старый мур по верхние окна весь верх збивали и знову мурували; самую баню и тые четыре бани около знову робили, бо прежде тых малых бань не было, только было дощками покрыто» [105, с. 417]. После пожара 1811 г. церковь была еще раз перестроена архитектором А. И. Меленским в формах классицизма; убраны боковые главы и к западному фасаду пристроена круглая в плане колокольня, увенчанная куполом с высоким шпилем. 11ервоначальные формы памятника определены исследованиями И. В. Моргилевского в 1934 г. Это был сравнительно небольшой (13X19 м с апсидами) шестистолпный одноглавый1 крестовокупольный храм с узким (170 см) мартексом и лестницей, ведущей на хоры в толще западной стены. Стены здания сложены порядовой кладкой из кирпича-плинфы (32X29X4,5 см) на известковом с примесью цемянки растворе. Размеры и выделка кирпича типичны для киевской архитектуры второй и последней третей XII в. Формы сооружения дают основание считать, что в нем уже полностью сложились черты рассматриваемого стилистического направления. Фасады здания по вертикали членились пилястрами с мощными полуколоннами; узкие высокие окна в два яруса членили фасады по горизонтали, на плоскостях стен декор не был обнаружен: как можно думать, он состоял лишь из аркатурного пояса, проходившего на уровне пят закомар. Внутренние столбы имели сравнительно мало выраженную крещатость (лопатки выступали на 10— 15 см), что уменьшало дифференциацию объемов внутреннего пространства и обеспечивало его большую цельность и равномерность освещения. Судя по тому, что в стенах здания не были предусмотрены аркасолии, церковь не предназначалась для погребения в ней фундатора и представителей его династии.
Выдающимся памятником древнерусского искусства и архитектуры является Кирилловская церковь, в архитектуре которой наиболее ярко отразились черты киевского зодчества 30—80-х годов XII в. Под позднейшими наслоениями она хорошо сохранила первоначальные формы и все особенности ее архитектурного облика были детально выяснены исследованиями.
Год строительства церкви в летописи не обозначен, но его довольно обоснованно можно установить на основании ряда других письменных сообщений о памятнике. В Ипатьевской летописи Кирилловская церковь впервые упоминается под 1171 г.: «Сняшася братья Вышгороде и пришедше сташа на Дорогожичи под Святым Курилом». Под 1179 г. летопись сообщает: «И того же лета преставися княгиня Всеволожья приемше на ся чернечьскую схиму, и положена бысть в Кыеве у св. Кюрила, юже бе сама создала».
В Кирилловской церкви хоронили князей черниговской династии Ольговичей. В 1194 г. там был похоронен герой «Слова о полку Игореве» киевский князь Святослав Всеволодович «во святом Кюриле, во отне ему монастыре», а Лаврентьевская летопиСРь при этом добавляет «юже бе создал отец его». Из этих разноречивых сведений можно сделать вывод о том, что монастырь, вероятно, был основан князем Всеволодом — Кириллом Ольговичем (былины его называют Чурилом) в местности Дорогожичи, откуда шли дороги на Чернигов — вотчину князей Ольговичей и где Всеволод Ольгович в 1140 г. нанес поражение киевлянам и захватил киевский стол. Монастырь в дальнейшем иногда назывался Черниговским. После смерти Всеволода в 1146 г. его вдова княгиня Мария Мстиславовна, сестра правящего тогда в Киеве князя Изяслава Мстиславича, построила в память о своем муже в монастыре Кирилловскую церковь. Наиболее вероятным временем строительства были конец 40-х — начало 50-х годов XII в. Некоторые исследователи считали, что при монастыре был княжий двор, но это мало вероятно, т. к. княжий двор Ольговичей, скорее всего, находился на Копыревом конце.
В послемонгольский период церковь постепенно разрушалась, но уже в 1605—1608 гг. по поручению киевского воеводы князя Константина Острож-ского игумен Василий Красовский «тую запустелую и заваленную от давних часов церков працею и старанием своими, муры обваленние, верх самой диравой працею, коштом и накладом своим оправил» [84, с. 43]. Существенно изменила облик Кирилловская церковь в конце XVII в.: были возведены боковые купола и над всеми верхами надстроены высокие «бани», церковь оделась в одежды украинского барокко. После пожара 1734 г. в 1748 г. церковь отстраивает архитектор И. Г. Григорович-Барский. Над западным фасадом был возведен изящный фигурный фронтон, фасады оштукатурены и украшены лепным декором. В 1860 г. при очередном ремонте под штукатуркой внутри здания были обнаружены фресковые росписи, открывшие целый художественный мир XII в. С 1881 г. под руководством А. В. Прахова фрески были открыты, но потом записаны масляными красками. Теперь фрески расчищены и реставрированы.
Как и Богородица Пирогоща, Кирилловская церковь представляла собой шестистолпный одноглавый трехапсидный крестовокупольный храм больших размеров (15X20 м с апсидами). Здание построено порядовой кирпичной кладкой (размеры крупномерного кир-пича-плинфы 30X26X5 см) на известковом с цемянкой растворе. Мощные, ленточные фундаменты сложены из бутового камня — местного песчаника. В перекрытии нижнего яруса применены крестовые своды, верхи были перекрыты полуциркульными сводами в «один перекат» (т. е. толщиной в один кирпич), выходившими полукруглыми закомарами на фасады.
Снаружи пропорции мощного параллелепипеда основного объема здания и несколько приземистого цилиндра барабана кажутся тяжеловесными. Это впечатление усиливают плоскости фасадов, скупо расчлененные узкими окнами. Фасады украшены мощными полуколоннами на лопатках пилястр и аркатурным поясом в уровне пят закомар. Плоскости фасадов и откосы оконных и дверных проемов затирались цемяночным раствором. Трехступчатые перспективные порталы были украшены фресковыми орнаментами.
Затемненный нартекс встречает посетителя фресковыми росписями на тему «Страшный суд». Это — старейшая из известных нам композиций на эту тему в древнерусском монументальном искусстве. В центре композиции — грозный судья, вершащий суд, по бокам от него «лики праведников», идущих в рай, и среди них «лики князей», далее — изображение адских мук, ждущих грешников, и «ангел, свивающий небо».
В стенах нартекса — аркасолии, где стояли саркофаги с погребениями князей Ольговичей. В южной части нартекса находилась небольшая крещальня. Из-под широкой арки нартекса открывается равномерно освещенное внутреннее пространство храма. Все в интерьере спокойно и уравновешено. Лишь мощные подпружные арки, плавно закругляясь на большой высоте, останавливают взгляд на ярко освещенном куполе, где на зрителя грозно смотрит «Вседержитель» («Пантократор»). На высоких крещатых в плане пилонах — огромные фигуры «святых воинов» в полном боевом снаряжении. Эти «небесные феодалы» очень похожи на земных. В фигуре сурового воина, изображенного на северо-западном пилоне, некоторые исследователи склонны видеть портретные черты жестокого и коварного князя Всеволода Ольговича. На южной и северной стенах — большие многофигурные композиции «Рождество Христово» и «Успение Богоматери». В апсиде, по традиции, была изображена Богоматерь, под нею — сцены Евхаристии и ряд фигур «отцов церкви».
В ярких красочных кирилловских фресках много нового по сравнению с живописью предшествующих времен. Росписи значительно отличаются от византийских образцов, усиливается элемент графичности, ярче становится палитра. Исследователи кирилловских фресок видят в них определенную близость к балканским росписям, с частности к росписям в Пече. Кирилловские фрески очень близки к росписям того времени в Чернигове, Пскове и других древнерусских городах.
Как показали исследования, в подкупольном пространстве были уложены полы из шиферных плит, инкрустированных разноцветной смальтой. Полы в остальных частях здания были вымощены плинфой а в алтарной части храма — поливными майоликовыми плитками.
На широкие и просторные хоры, открывающиеся в середину храма арками, ведет узкая лестница в толще северной стены. В южной части хор устроена капелла игумена. Интересной особенностью церкви является помещение для лестницы внутри стены южной апсиды. Предполагают, что в южной апсиде, где сохранились росписи, изображающие сцены из «жития» Кирилла Александрийского, находился придел, над которым были устроены небольшие деревянные хоры [91, с. 253—255].
Снаружи с южной и северной сторон к церкви примыкали усыпальницы, контрастировавшие своими небольшими формами с мощным объемом храма. Последним по времени сооружением Киева стилистического направления 30—80-х годов XII в. была Васильевская церковь на Великом дворе, в городе Владимира, где находилась резиденция высшей киевской власти. 1 января 1183 г. церковь была торжественно освящена. Фундатором ее был князь Святослав Всеволодович, герой великой древнерусской поэмы «Слово о полку Игореве». Судя по азимуту продольной оси церкви (он фиксирует восток в день заложения), она была заложена в начале января, вероятнее всего в день св. Василия. Поскольку здание было небольших размеров (10,5X15,5 м с апсидой), строилось оно не более двух-трех строительных сезонов.
Многие исследователи Киева считали, что церковь была построена на месте деревянной Васильевской церкви, сооруженной на Перуновом холме князем Владимиром Святославичем. Мнение это оспаривалось Н. И. Петровым, М. К. Каргером и другими специалистами, считавшими, что Перуновым назывался тот холм, где сейчас стоит Андреевская церковь [84, с. 100—110]. В XVI ст. церковь уже называлась Трехсвятительской и находилась в запущенном состоянии. В 1688 г. она стояла с разрушенной главой и обвалившимися сводами. В 1692 г. началось восстановление здания, закончившееся в начале XVIII в. Церковь значительно перестроили: были разобраны западные пилоны подкупольного пространства, возведены новые своды и купол на восьмигранном барабане; с запаадной стороны пристроен притвор, сооружены маленькие главки над притвором и алтарем, здание приняло формы украинского барокко.
Первоначально это был небольшой четырехстолпный крестовокупольный храм с одним верхом и тремя апсидами. План здания был несколько вытянутым для четырехстолпного варианта. Стены сложены порядовой кирпичной кладкой. Фасады здания членились лопатками с типичными для стиля того времени полуколоннами. Однако полуколонны Васильевской церкви значительно тоньше, чем в постройках 40—50-х годов XII в. Узкие окна-амбразуры прорезывают толщу кирпичных стен. Любопытной их особенностью являются откосы внутрь здания, что стало характерным для архитектуры последующего времени. Апсиды церкви членили тоненькие тяги-лизены. На плоских лопатках появились выложенные из кирпича орнаментальные кресты. По сравнению с постройками предшествующего времени формы Васильевской церкви более стройные, в мастерстве строителей чувствуется высокий профессиональный уровень. Церковь служила, очевидно, придворным храмом. Ее стройный силуэт и изящные формы играли немалую роль в силуэте нагорного Киева.
К рассматриваемому стилю относят и здание, изображенное на одном из рисунков А. Вестерфельда [104, с. 480— 484]. На склоне днепровского холма видны руины значительного по размеру храма с частично сохранившимся западным фасадом. Угловая лопатка фасада плоская, а на второй от края изображена мощная полуколонна, характерная для архитектуры 30—80-х годов XII в. На рисунке есть несколько интереснейших деталей: полуколонна завершается капителью, напоминающей по характеру дорическую; такой же формой завершается и плоская угловая лопатка. Это единственное сведение о приеме завершения полуколонны, т. к. ни в одном здании Киева рассматриваемого стиля эти детали не сохранились. Подобная капитель, венчающая пилястру северного фасада, сохранилась в Ильинской церкви в Чернигове. Любопытно также и то, что полуколонна изображена оштукатуренной и разграфленной под каменную кладку, а в декоративной нише над окном видно изображение святого. Это говорит о том, что в подобных нишах была фресковая роспись Я. И. Смирнов считал, что на рисунке изображена церковь на Щекавице, упоминаемая в летописях во второй половине XII в., что вполне вероятно [104, с. 480].
В 30—80-х годах XII ст. в зодчестве древней Руси связи с романской архитектурой постепенно оттесняют традиции византийского зодчества. Определенная близость древнерусской архитектуры этого времени к архитектуре феодальных стран Европы, Балкан и Кавказа объясняется не только оживленными культурными взаимосвязями, но и схожестью исторических условий жизни. На Руси в это время действовали те же причины, под влиянием которых возникли феодальное искусство и феодальная архитектура в других странах. По образному выражению академика Б. А. Рыбакова, «Русь была как бы соавтором в создании разновидности форм романского стиля Европы и Кавказа» [45, с. 9]. Художественные образы древнерусских построек этого времени во всем напоминают суровые феодальные времена. Наиболее ярко идейное содержание храма того периода раскрыто в росписях и архитектуре уже упоминаемой Кирилловской церкви с картинами «Страшного суда» в нартексе, образами воинов-феодалов в центральной части храма, аркасолиями княжеских погребений, узкими окнами-амбразурами.
В Приднепровской Руси и прилегающих к ней землях в XII в. было несколько архитектурных школ, тесно связанных между собой единым стилистическим направлением. Это школы Киевской, Переяславской и Волынской земель, Черниговской и Рязанской, а также Смоленской земли. Каждая из них имела некоторые особенности: употребление в декоре резных каменных деталей в Чернигове и Рязани, блестящее мастерство в выделке керамических деталей черниговских мастеров, разнообразие типологических черт в зодчестве Смоленска, некоторая традиционность в зодчестве Киева и Переяслава. Еще больше местных отличий наблюдается в архитектуре областей, значительно отдаленных от Приднепровья — белокаменном зодчестве Владимиро-Суздальской Руси,своеобразной художественной пластике архитектуры Новгорода и Пскова, близкой к романскому зодчеству каменной архитектуры Галича. Строительство из местных материалов требовало поисков иных средств художественной выразительности, присущих этим материалам. Зодчие Приднепровья находят эти средства в особенностях строительной керамики и блестяще их используют. Все названные школы были тесно связаны между собой едиными общими стилистическими чертами, присущими всему древнерусскому зодчеству рассматриваемого периода. Мастерство зодчих Чернигова и Смоленска порой превышало мастерство киевских зодчих, мастерство владимиро-суздальских каменотесов достигло высочайшего художественного совершенства, но все же Киев, как город, где по традиции выкристаллизовались общерусские стилистические черты, где бурно развивалось ремесленное производство, появлялись прекрасные произведения архитектуры и искусства периода расцвета древнерусского государства, продолжал играть значительную роль в развитии общерусской архитектуры, покоряя своим обаянием другие древнерусские города.
И не случайно в середине XII в. в далеком Суздале летописец писал: «И кто убо не возлюбит киевскаго княжениа, понеже вся честь и слава и величество, и глава всем землям русским — Киев».
Примечания
1. Существует мнение, что четыре боковые купола были древними.