Массовое жилищное строительство Москвы второй половины 50-х годов

Вторая половина 50-х годов стала временем решительного перелома в массовом строительстве жилищ. Только индустриализация могла обеспечить такой количественный рост строительства, который требовался, чтобы достичь нового качества в решении социальных задач. Индустриальные методы возведения зданий массовых типов стали решающим звеном развития строительного дела и архитектуры. На то, чтобы обеспечить их быстрое развертывание, были направлены основные усилия — «мозговые атаки» проектировщиков и напряженная работа строителей. В развитие материальной базы строительства индустриальными методами вкладывались огромные, с каждым годом возраставшие средства.

И эти усилия, как и ожидалось, почти немедленно дали ощутимые результаты. Если в 1953 г. Москва получила дома, имеющие 812 кв. м жилой площади, то уже в 1956 г. — 1 млн. 374 тыс., а прирост жилья в 1957 г. более чем вдвое превысил показатели 1953 г., — 1 млн. 896 тыс. кв. м. Объем строительства за следующие четыре года вновь более чем удвоился и составил в 1961 г. 3 млн. 832 тыс. кв. м. И если объемы нового жилищного строительства в начале 50-х годов практически только покрывали амортизацию старого фонда и потребности, вызываемые приростом населения, то теперь средняя обеспеченность жильем стала ощутимо увеличиваться. В сочетании с переходом на строительство квартир, имеющих площадь, которая отвечает потребностям семей реально существующего состава, это обеспечило предоставление каждой семье, как правило, отдельной квартиры.

Коренное изменение материально-технических средств архитектуры было бы невозможно без изменения ее стилевой направленности, без отказа от традиционализма и ретроспективности формы, несовместимых с индустриализацией строительства. На характер изменений наложил свой отпечаток общий психологический климат тех лет — развертывание научно-технической революции сопровождалось укреплением рационалистического мировосприятия, принимавшего подчас наивно прямолинейные формы (поэт Б. Слуцкий писал тогда с полушутливой сокрушенностью: «...что-то физики в почете, что-то лирики в загоне — дело не в сухом расчете, дело в мировом законе»).


Установилось рационалистическое отношение и к архитектуре, ее социальным целям. На первый план выступали чисто практические, утилитарные задачи, которые стремились решить самыми прямыми средствами, пусть и в ущерб образности архитектуры, пусть и за счет снижения эстетических требований к ней. В конкретных исторических условиях конца 50-х годов временное сужение диапазона потребностей для удовлетворения наиболее неотложных было необходимым и оправданным.

При оценке произведений архитектуры на первый план выступал критерий правдивости, который отождествлялся с прямым соответствием архитектурной формы и конструкции, наиболее целесообразной в данных условиях. Много говорилось о необходимости осмыслить конструктивную целесообразность, о том, что стандартизация и типизация должны быть восприняты как основа решения не только инженерно-технических, но и архитектурно-художественных проблем. Однако практически инициаторами нового оставались инженеры-конструкторы и технологи. Архитекторы, метод творчества которых слишком долго развивался в иной плоскости, понимая и принимая новое, в первое время лишь осваивали то, что предлагала инженерная мысль. И это во многом отразилось на архитектуре второй половины 50-х годов, когда не столько искали новое, сколько отказывались от излишеств и декоративных наслоений в старом, упрощая и усредняя архитектурные решения.

При определении методов стандартизации на первых порах был избран путь, казавшийся наиболее простым и эффективным, — типизация законченных объектов, зданий, а не изделий, из универсальных наборов которых можно создавать любые сооружения. При этом сокращение числа типов сборных элементов стало едва ли не главным критерием качества типового проекта, перед которым отступали удобства планировки и уж конечно выразительность. Инженер-конструктор стал лидером, властно диктовавшим свои требования архитектору, еще не успевшему овладеть возможностями новой техники, равно как и методикой стандартизации.

Типовой дом, однако, — единица слишком крупная, чтобы на ее основе можно было достаточно гибко создавать комплексы застройки, отвечающие всегда неповторимым условиям места. К тому же строительная промышленность, стремясь упростить организацию производственного процесса, из больших серий проектов, которые разрабатывали архитекторы, изготавливала обычно лишь один-два типа жилого дома в пять этажей. Бесконечное повторение одинаковых объемов на обширных пространствах новых жилых комплексов приводило к подавляющей монотонности. Ее усугубляло однообразие приемов планировки, во многом определявшейся удобством расположения путей для движения кранов во время строительства. В конце 50-х годов очень широкое распространение получила строчная застройка, с которой экспериментировали в начале 30-х годов и от которой отказались тогда из-за ее унылой монотонности.


Самую полную реализацию принципы жилой застройки, предлагавшиеся в конце 50-х годов, со всеми их достоинствами и недостатками получили в жилом массиве Новых Черемушек. Черемушки из имени собственного превратились в метафору, означавшую некий обобщенный эталон крупного нового жилого комплекса с развитой системой общественно-коммунального обслуживания и однообразной застройкой — пятиэтажными крупноблочными или крупнопанельными домами. Свои Черемушки стремился создать почти каждый крупный город страны.

Начало славе Черемушек положило строительство 9-го экспериментального микрорайона на территории между улицами Дмитрия Ульянова, Гримау, Шверника и проспектом 60-летия Октября (1956—1958, архитекторы Н. Остерман, С. Лященко, Г. Павлов и другие). Здесь вместо привычной обстройки по периметру создана анфилада переливающихся пространств, обрамленных жилыми корпусами, прилегающая к проспекту, а со стороны улицы Гримау среди озелененной территории располагается группа построек общественного назначения. Конфигурация дворов подчинена наиболее экономичной схеме организации работ — прямоугольные корпуса стоят по обе стороны линий, вдоль которых устраивались пути движения кранов. Вместе с тем дворовые пространства соразмерны постройкам — четырехэтажным домам, имеющим в основном четыре секции, и хорошо обеспечены озеленением. Короткую сторону квартала, обращенную к улице Дмитрия Ульянова, образуют три односекционных восьмиэтажных корпуса.

Дома имели самые различные варианты квартир, общей чертой которых были предельно малые величины подсобных площадей и небольшие комнаты, что позволяло предоставлять отдельные квартиры даже самым небольшим семьям при существовавших тогда нормах заселения. Использовались и самые различные типы конструкций — кирпичных, крупноблочных и крупнопанельных. Очень тщательно выполненные, со стенами, отделанными кремовым кирпичом или имеющими офактуренные элементы, дома квартала должны были показать, что и обнаженная простота целесообразного может быть выразительной. Этому впечатлению помогали любовно прорисованные и хорошо выполненные функциональные детали — входы с их обрамлениями, балконы, имеющие разнообразные решетки, трельяжи и перголы. В сочетании с озеленением (которое, к сожалению, не поддерживалось и утратило свои достоинства) дома 9-го квартала казались тогда большим достижением, а снижение стоимости в сравнении с обычной для построек подобного типа было весьма ощутимым (до 30%).


Построенный в квартале четырехэтажный крупнопанельный дом с несущими перекрытия тонкостенными перегородками из железобетона (автор проекта — инженер В. Лагутенко и другие) отличался самым малым расходом материалов на 1 кв. м жилой площади среди существовавших тогда жилых построек. Это побудило без всесторонней проверки создать на его основе типовой проект, который стал довольно широко применяться в Москве (в частности, 25 пятиэтажных домов построено в одном из кварталов, примыкающих с юга к проспекту Маршала Жукова). Однако в эксплуатации выявились высокая звукопроницаемость и недостаточная теплоустойчивость таких домов; они к тому же относительно недолговечны и неудобны в монтаже. Уже в начале 60-х годов их сняли с производства.

Почти одновременно с 9-м кварталом Новых Черемушек застраивался и 12-й квартал, лежащий по другую сторону улицы Гримау; здесь предметом эксперимента были методы комплексного сборного строительства — все дома его крупноблочные, пятиэтажные (архитекторы Н. Остерман, С. Лященко, В. Свирский и другие). Экспериментальные стройки стали частью крупных массивов жилищного строительства, развертывавшегося в конце 50-х годов на свободных территориях вдоль периферии Москвы. На участках, намеченных для освоения еще Генеральным планом 1935 г., — в Черемушках, Измайлове, Хорошево — Мневниках, Фили — Мазилове, Богородском, Новых Кузьминках, возводилось около 50% того, что строилось по Москве в целом. Застройка крупными массивами позволяла с наибольшей полнотой использовать преимущества индустриального домостроения, в то время как для застройки отдельных участков в сложившихся районах эти методы были еще недостаточно гибки.

Новые массивы расчленены на относительно крупные кварталы и микрорайоны. В организации их пространства преобладает прием строчной застройки: равномерные ряды одинаковых корпусов заполняют обширные территории. Продолжалось в конце 50-х годов и строительство кварталов юго-запада по сторонам Ленинского проспекта. Отметим здесь восьмиэтажные кирпичные дома, обрамляющие кинотеатр «Прогресс» на Ломоносовском проспекте. Ритм их фасадов определяют треугольные эркеры (архитектор Е. Стамо). Ту же архитектурную тему Е. Стамо использовал для дома № 45 на Ленинском проспекте, где первый этаж сформирован витринами Мострансагентства, эффектно выступающими вперед, образуя развитое обрамление входа.


Стратегия жилищного строительства конца 50—60-х годов, нацеленная на освоение свободных земель по периферии города, привела к тому, что крупные новые жилые комплексы окружили сложившееся ядро, подобно тому, как посады окружали старую Москву. Не все они — подобно Юго-Западу — сохранили характерность московских новостроек. Некоторые, как Новые Кузьминки или Фили — Мазилово, приобрели некий абстрактный характер, свидетельствующий об уровне развития индустриального домостроения в стране к концу 50-х годов, но не о специфических московских реалиях. Пятиэтажная застройка, которую предпочитали благодаря относительной дешевизне и простоте возведения домов, придавала облику таких районов и совсем уж не московскую провинциальность, что особенно заметно на таких магистралях, как Волгоградский проспект или Новохорошевское шоссе.

Недостаточная эффективность использования территории при пятиэтажной застройке привела к тому, что некоторые комплексы второй половины 50-х годов в конце следующего десятилетия и в 70-е годы подверглись реконструкции. Так была дополнена многоэтажными домами застройка Новых Кузьминок и Текстильщиков, что помогло несколько оживить силуэт района и смягчить монотонность большого участка Волгоградского проспекта.

Охватывая районы новой застройки, как кольца укреплений когда-то в древности охватывали новые посады, вокруг города прошла Московская кольцевая автодорога, образовавшая внешнее кольцо в системе плана Москвы. В ноябре 1960 г. было сдано в эксплуатацию ее восточное полукольцо, в 1962 г. закончено сооружение западного полукольца, и автострада непрерывного скоростного движения протяженностью 109 км вошла в строй, стала органической частью транспортной системы Москвы. Она сразу получила важную роль в организации городских сообщений, освободив внутренние зоны от автомашин, следующих транзитом, связав периферийные районы. Непрерывность движения по дороге обеспечили 24 транспортные развязки, общая протяженность которых составила 70 км. В 1960 г. постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР до линии этого внешнего обвода отодвинута административная граница Москвы, территория ее возросла до 87,8 тыс. га, а население составило 6,2 млн. человек (в старых границах города проживало тогда 5 млн.).


Внутри городского ядра в 1957—1958 гг. была проложена новая магистраль, обеспечившая кратчайший путь от центра к развивающемуся юго-западу, — Комсомольский проспект, на 2,5 км протянувшийся от Садового кольца. Трасса проспекта, соединенного через эстакаду над кольцом с Метростроевской улицей, прошла через бывшую Чудовку и Хамовнический плац, рассекла кварталы малоценной застройки, примыкавшие к улице Большие Кочки, под насыпью Окружной железной дороги вышла на территорию Лужников и через нее — к новому двухъярусному метромосту через Москву-реку (1958, инженеры В. Андреев, Н. Рудомазин, архитекторы А. Сусоров, К. Яковлев). Далее, пройдя под Воробьевским шоссе, Комсомольский проспект вливается в проспект Вернадского, одну из главных магистралей юго-западной части Москвы.

Решительная градостроительная акция — создание новой радиальной магистрали — была осуществлена с вниманием к сложившемуся характеру городской среды. Несколько монотонная застройка проспекта (архитекторы А. Мордвинов, Е. Вулых, В. Юркевич, Н. Баранов, Е. Козлов и другие), четко закрепляющая его периметр, пропорциональна пространству магистрали. Она имеет спокойный силуэт и единый характер, основной тон которому задают 8—9-этажные дома с магазинами, скромные, без претензий на монументальность. Протяженные корпуса закрепляют фронт застройки почти так же, как на улицах исторического центра Разрывы, через которые открываются озелененные пространства внутри кварталов, избавляют проспект от монотонности, но не разрушают цельности фронта. На этом спокойном фоне эффектно выделяются памятники зодчества.

Проспект подводит к самому крупному комплексу общественных сооружений Москвы второй половины 50-х годов — Центральному стадиону имени В. И. Ленина в Лужниках (1955—1956, архитекторы А. Власов, И. Рожин, Н. Уллас, А. Хряков). Созданный в исключительно короткие сроки на территории 160 га, этот комплекс стал первой крупной стройкой за пределами сферы жилищного строительства, где утверждались принципы нового рационалистического направления. Реконструкция Лужников закрепила ориентацию пространственного развития центра Москвы от исторического ядра на юго-запад и дала промежуточное звено между ансамблями на Ленинских горах и сложившейся структурой города.

В комплекс стадиона вошли: Центральная спортивная арена с трибунами на 193 тыс. зрителей, Малая спортивная арена на 16 тыс. зрителей, плавательный бассейн с трибунами, Дворец спорта, детский стадион. Обширный участок, охваченный речной излучиной и образующий первый план той впечатляющей панорамы, которая открывается с Ленинских гор, получил ясную регулярную организацию Масштаб элементов планировки определен громадными массами людей, которых привлекают спортивные мероприятия. Перпендикулярные оси, на пересечении которых воздвигнута главная спортивная арена, задали основной костяк организации пространства комплекса. На северо-восточной ветви перекрестия находится главный подход к трибуне со стороны города; юго-западная сформирована как торжественный партер, ведущий к набережной. Плавательный бассейн и Малая спортивная арена, расположенные симметрично по отношению к центру, отмечают вторую ось ансамбля

Доминирующее сооружение здесь — амфитеатр главной спортивной арены. В нем наиболее ясно воплощены и типичные особенности архитектуры комплекса. Основой высоких трибун служат стальные рамы, несущие сборную железобетонную конструкцию амфитеатра. Помещения для спортсменов и зрителей созданы в подтрибунном пространстве. Ритм наружного ряда вертикальных опор определяет облик главной арены. Украшательство, лишавшее ясности архитектуру начала 50-х годов, отвергнуто. Однако возможности художественно-эстетического осмысления рациональных функционально конструктивных решений использованы несмело (стойки рам, поддерживающих трибуны, выглядят как колонны упрощенного классического ордера). То же относится и к другим сооружениям. Дворец спорта, например, имеет простую, ясную структуру. Но большепролетная конструкция перекрытия, которая могла дать основу впечатляющего пространственного решения, не использована для развития архитектурной формы, сдержанность не стала выразительностью.

Строительство Лужников было необходимой подготовкой к тому качественно новому шагу в развитии архитектуры общественных зданий, который совершился в начале 1960-х годов.

Половинчатость, компромиссность архитектурных решений была характерна для общественных зданий, создававшихся в конце 50-х годов. Оголить конструктивную основу традиционно скомпонованных зданий, освободив ее от «излишеств», выполнявших информационно-образную функцию, еще не означало создать новую архитектуру. Компромиссы, даже тактично разработанные, как кинотеатр «Прогресс» на Ломоносовском проспекте, 17 (1956—1958, архитекторы Ф. Новиков, И. Покровский), не приносили удовлетворения. Очиститься от классицистического декора, чтобы затем прикрыть оголенность лаконичного, но, увы, «немого» объема, выросшего на традиционной основе симметричного плана, плоскими орнаментами двуцветной кирпичной кладки,— нет, это не было решением проблемы. Впрочем, и тупиковый характер подобного пути было тогда необходимо предметно ощутить.

Компромиссна основанная на пассивном упрощении принятых ранее стереотипов общественного здания и архитектура одного из крупнейших универмагов столицы — «Детского мира», занявшего целый квартал между площадью Дзержинского, проспектом Маркса, улицами Жданова и Пушечной (1957, архитектор А. Душкин). Сильный уклон участка определил увеличение числа этажей этой постройки от шести со стороны площади до девяти со стороны улицы Жданова. Громадные арки объединяют этажи торговых залов, над ними лежит ярус вспомогательных помещений с дробным ритмом небольших окон, имеющий совсем иной масштаб. Композиция не отличается ни целостностью, ни выразительностью. Не обладает четкой организацией и определенным характером и сложная система интерьеров.

Одна из первых попыток обратиться к новым средствам выразительности была сделана при реконструкции коробки незавершенного здания для кинотеатра «Мир» на 1450 мест (Цветной бульвар, 11; архитекторы В. Бутузов, Н. Стригалева, М. Богданов). Композиция строится на противопоставлении глухого граненого барабана зала и сплошь остекленного прямоугольного объема, заключающего в себе вестибюль и лестницы, откуда как бы вырастает многогранник. Идея осуществлена несовершенно, как бы эскизно: вялы очертания большого объема, невыразительна поверхность керамической облицовки весьма низкого качества. Основная архитектурная тема не поддержана и не развита в разработке деталей. Внутри здания стены цилиндрического зала облицованы вертикальными деревянными рейками для улучшения акустики — прием, надолго вошедший в моду.

Перелом в развитии архитектуры середины 50-х годов начался со сферы массового жилищного строительства и затем распространился на все типы зданий, на архитектуру в целом. Однако в дальнейшем поиски новых путей стилеобразования более активно развертывались в связи со строительством крупных общественных зданий. Там нащупывались методы формообразования и композиции, которые получали всеобщее значение и переходили на жилую архитектуру, помогая преодолевать ее утилитарную подчиненность строительному производству (подчиненность, которая обедняла не только облик здания, но и возможности удовлетворения широкого спектра общественных потребностей). Чтобы найти методы эстетического осознания индустриальной конструкции, претворения ее в выразительную архитектурную форму, необходимо было наметить некие черты эстетического идеала. И мы начнем обзор московской архитектуры 60-х годов с рассказа о том, как они отыскивались в постройках общественного назначения.